3-й поединок четвертьфинала ЛК-18

ГОЛОСОВАНИЕ ЗАКОНЧЕНО

ПРОСИМ АВТОРОВ И ГОСТЕЙ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В ДИСКУССИ

Обиделся

Элеонора Тарлыкова-Шестак

Весна брала приступом провинциальный городок на Волге, разливалась ручьями, купалась в лужах, дурманила теплыми деньками. Только гимназисту Володе Авдонину было не до радости. Мальчик сидел на березовом пне и с завистью смотрел на воробьев, весело прыгавших на ветках пушистой вербы.

«Хорошо вам, ни забот, ни хлопот, — думал печально гимназист, — знай себе прыгай да летай куда хочется, папенька вас за ухо не оттаскает, маменька без сладкого не оставит, эх…»

И он сердито бросил палку, которой чертил перед собой полоски на оттаявшей земле.

А вот вчера все было совсем по-другому, и солнышко ярче светило, и птички громче пели.

А все потому, что вместо скучных уроков в гимназии Володя, вместе с сыном дворника вихрастым Мишкой, отправился на причал. На Волге совсем уже сошел лед, и началась навигация.

Мальчишки забрались на старые доски и свысока смотрели, как по причалу суетятся приказчики в ожидании первых барж, ругаются наемные рабочие, лениво покуривают цигарки грузчики.

Все это напоминало собой огромный жужжащий улей, заставляя чаще биться мальчишеские сердца, а глаза гореть.

Вот вдалеке на водной глади показалась маленькая черная точка.

— Володька, баржа! – радостно крикнул чуть не в самое ухо товарищу Мишка.

— Где? — тут же встрепенулся гимназист.

— Да приглядись ты, вона!

— Интересно, что она везет?

— Чай зерно! – отозвался Мишка.

— Что это зерно-то сразу? – не согласился Володя.

— А давай поспорим! – не унимался вихрастый.

— А давай!

— Володька, не заругают тебя, что в гимназию нынче не пошел? – вдруг решил осведомиться Мишка.

— Так не узнает же никто! Болел я, и баста! Да и Утконоса нынче нету.

В пылу азарта мальчишки вовсе не заметили, что за ними наблюдал невысокий мужчина с утиным лицом в темно-коричневом пальто, и с золоченым пенсне на носу.

И вот сегодня утром, войдя в класс, Семен Никанорович первым делом обратился к Володе Авдонину:

— Ну-с, всемилостивейший господин Авдонин, соблаговолите ответить нам вчерашний урок.

Учитель остановился напротив гимназиста и ждал ответа, то и дело, поправляя поблескивающее пенсне, сползавшее вниз по длинному носу.

Володя оторопел, но встал, уставившись в чернильницу, и пролепетал:

— Не могу знать вчерашнего урока, в классе не был… болел.

Последнее слово мальчик проговорил почти шепотом, а щеки и шею украсили бордовые пятна.

— Значит, Вы, молодой человек болеть изволили. И чем же-с?

Володя не мог вымолвить и слова в ответ, ему казалось, что глаза Утконоса прожигают его насквозь.

— Молчите? Так-так, — протянул Семен Никонорович,- а я скажу как ваша болезнь называется – разгильдяйство! Хорошей оценки по арифметике можете не ждать-с! Да и родителям Вашим не помешает знать, что их сын на причале ошивается, вместо того, чтобы быть на уроках.

Володя вновь пережил в памяти утреннюю сцену в классе и тяжело вздохнул. И понесла же его вчера нелегкая на причал! А Мишке-то что, он уже два класса приходской школы окончил, почти взрослый человек. Летом отец обещал отдать его в бакалейную лавку в помощники, а пока этот счастливчик мог болтаться по двору, если дел от маменьки не было.

Вдруг этот самый Мишка важно появился из-за угла и подошел к Володе.

— Чей-то ты тут сидишь? Ваша Настасья уж все окошки проглядела. Тебя высматривает.

— Мишка, нельзя мне домой…, — грустно ответил гимназист и опустил голову.

Солнечный зайчик отскочил от его кокарды на фуражке и отразился на лице друга.

— Папенька накажет, что гимназию прогулял…, — продолжил Володя.

— И сильно накажет?

— И подумать страшно, — удрученно продолжил мальчик, — Колькой опять тыкать будет, что тот с золотой медалью гимназию в прошлом году окончил, что в университете его хвалят. А Колька-то и на улицу лишний раз не выйдет, только в книжки и таращится.

В гимназисте вдруг такая обида на весь свет проснулась, в особенности на умницу-Коку, как звала старшего брата маменька. Кока и учится хорошо, и тихий, вежливый, а он же всегда в истории попадает.

Мишка снял с головы малахай, почесал вихрастый затылок, и тоже вздохнул:

— Да и мне от батьки досталось, я ему вчерась обещал клети вымести, думал, что прибегу с причала и успею. Забегаю во двор, а он уж, здрасте, дома, от тетки Авдотьи рано вернулся и давай меня метлой гонять…

Мальчик замолчал и вытер рукой в цыпках курносый нос. Потом в его хитрых карих глазах вспыхнул озорной огонек.

— Володька, а давай убежим! – предложил паренек.

Гимназист аж подпрыгнул на пеньке от удивления.

— Куда?!

Мишка чинно сел на соседний пенек и важно произнес:

— Знамо куда, в Америку! Помнишь, ты рассказывал? Золота намоем, всем нос утрем!

— Эх, Мишка, далеко до Америки, не доберемся…

Но мечты уже уносили сына дворника в синеватую даль, где он видел себя в пиджаке и картузе, непременно с сигарой. Вот идут они с Володькой по длинной улице, а по ней ходят черные как смоль люди и кланяются господам.

— Доберемся, спрячемся на барже и доплывем до Нижнего, а там к купцам каким пристанем и доберемся.

Володя не разделял уверенности друга, но и в его сердце закралась эта дерзкая мечта. Ему ужасно хотелось проучить зануду Коку, а еще, чтобы удивились родители, что он и без уроков смог «стать человеком», как говаривал папенька.

— Мне маменьку жалко и Настасью, — проговорил гимназист, — плакать будут.

— Так, то дело бабье, повоют и бросят, — скопировал деда Андрея Мишка, а потом добавил, — если не попробуем, так навсегда здесь и застрянем.

— А, была не была! Айда! – гимназист бросил за кучу дров свой потертый портфель и припустился с Мишкой на причал.

Вот только начинающие путешественники даже на баржу не успели попасть, как были схвачены бдительным будочником, переданы в руки грозного городового и отправлены по домам, где уже успели переполошиться родные.

А потом в гостиной Володя сидел, вжавшись в кресло, и переводил взгляд с маменьки на папеньку, который расхаживал по комнате.

— Ну-с, Владимир, как ты объяснишь свое безрассудство? – спокойно спросил Авдонин старший.

Мальчик всхлипнул и утер рукавом глаза.

— Володенька, голубчик, ну не молчи! – срывающимся голосом проговорила маменька.

Но мальчик продолжал упрямо смотреть в пол и не произносил ни слова.

— Кока никогда бы себе такого не позволил! – с досадой вымолвил отец.

— Кока, Кока, — срывающимся от набегавших слез голосом проговорил Володя, — Вот и радуйтесь своим Кокой! Что вам до меня! День два бы поискали, а там гляди, и забыли вовсе, и забот бы не было!

Володя отвернулся к спинке кресла и дал волю слезам.

Маменька с папенькой переглянулись в недоумении, а мальчик продолжал горько плакать.

Под дверью стояла Настасья и тоже утирала передником слезинки, хулиган Володенька был ее любимцем.

Маменька тихонько подошла к сыну, присела на краешек кресла и погладила мальчика по спине:

— Володенька, мы тебя очень любим, просто хотим, чтобы ты вырос хорошим, умным…

Мальчик поднял заплаканные глаза на маму:

— И вам, правда, было бы без меня плохо?

Женщина крепко-крепко обняла сына.

— Правда…

Озеро Забвения

Нина Агошкова

— Какая красота! – выдохнула Аня, останавливаясь. Идущие позади чуть не налетели на неё, но тут же и сами застыли изумлённо: в небольшой, около километра в диаметре, долине, как на блюдце, лежало идеально круглое озеро с прозрачной голубой водой. Даже отсюда, с высоты, были заметны тени рыб, скользивших в глубине.

Первым пришёл в себя Никита и тут же полез в кармашек рюкзака:

— Странно, этого озера нет на карте!

— Не может быть, — отозвался Антон, заглядывая ему через плечо, — мы же взяли самую точную.

— На, смотри сам, — Никита протянул листок другу.

— Действительно, нет. И в Гугле его не было?

— В том-то и дело…

— Ребята, вы что, карты не видели! — прервала их диалог вторая из девушек, Настя, — пошли скорее, я хочу искупаться!

— Да ну тебя! Вода, небось, холоднючая! – отозвалась Аня, но тоже невольно ускорила шаг.

— Ладно, Ник, пошли. Потом разберёмся! – Антон двинулся вслед за девушками.

— Так, девчонки, не расслабляемся, скоро стемнеет, нужно обустраиваться — прервал дальнейшие охи и ахи Никита. Видно было, что он в этой компании за старшего, — мы ставим палатки, а вы – за дровами!

— А купаться когда? – почти хором спросили подруги — так их манила вода.

— Успеете, мы можем и завтра тут задержаться, — друг был непреклонен.

— Пошли, Аня, — вздохнула Настя и, оглядываясь через плечо на манящую глубину, направилась в сторону от лагеря.

— Далеко не заходите, — напомнил уже Антон.

— Знаем, не маленькие.

Они и впрямь были «не маленькие» — у каждого за спиной занятия в секции спортивного ориентирования, множество походов по всей стране, участия в соревнованиях. Но в эту сибирскую глушь забрались впервые, захотелось испытать себя на прочность в условиях суровой тайги. Нет, никакого экстрима – маршрут был выверен «от и до», неожиданностей не предвиделось, и тут вдруг это непонятное озеро…

Неторопливо переговариваясь, подружки шли, собирая в охапку хворост.

— Ой, смотри! – воскликнула вдруг Аня, бросила ношу и устремилась влево.

— Куда ты? Что случилось?

— Малина!

Тут бросила ветки и Настя. Поход длился уже неделю, но им до сих пор не попадались такие густые заросли дикой малины: ветви клонились до земли под тяжестью крупных, словно матовых, ягод, запах которых мог поспорить сейчас с ароматом самых дорогих духов.

Забыв обо всём на свете, девчонки наслаждались этим лесным подарком.

— Слууушай, они же нас ждут! – первой очнулась Настя, — сейчас получим от Ника по первое число!

— Странно, почему это нас до сих пор не зовут, — задумчиво произнесла Аня, подбирая с земли забытую ношу, — давно должны были заволноваться. Мы уже столько здесь объедаемся…

Невольно забеспокоилась и Настя:

— Пошли быстрее, вдруг что-то с ними случилось?

— С обоими сразу? Нереально, — отмахнулась Аня, но поспешила вслед.

На стоянке их опасения подтвердились: ребят нигде не было видно.

— Интересно, куда они подевались, — Настя заглянула в обе палатки, обошла кругом приготовленное ребятами кострище.

— Анто-о-о-н! Ники-и-и-та! – хором закричали подруги. Далёкое эхо вернуло их голоса.

— Слушай, может быть, они утонули? — высказала предположение Аня.

— Не выдумывай! Да и вещей на берегу нет.

— Но их тоже нет! – не успокаивалась девушка.

— Это ещё ничего не значит. Так, Анька, хватит истерить. Давай заниматься делом. Найдутся наши мальчики, никуда не денутся. Пошли разводить костёр и готовить еду.

— Какая ты жестокая, Настя, — Аня проглотила подступившие слёзы и пошла за подругой к палаткам.

— Ну, и что нам делать? Теперь они в озеро не полезут. Ждать до следующего года? Предлагал же – давайте дождёмся, когда вернутся эти девчонки! Нет, терпения у них, видите ли, не хватило….

Спрятавшийся в кустах мужчина ворчал в полголоса. На нём были холщовые серые штаны – язык не повернётся назвать их «брюками», такая же рубашка; длинные, до плеч, белокурые волосы стянуты в хвост синей лентой. Лицо открытое, ясные глаза. Но общее впечатление портило выражение угрюмости и неудовольствия. Второй, одетый так же, не отрывал глаз от берега: там две девушки что-то резали, чистили, крошили – в общем, занимались извечной женской работой – приготовлением пищи. Наконец, ему надоело слушать своего напарника.

— Ты заткнёшься когда-нибудь? Всё же идёт нормально. Ия с Вассой уже при деле, скоро и нам счастье привалит.

— Привалит, жди… Как ты заставишь их залезть в воду?

— Пусть это тебя не волнует.

— Сивер, ты не забыл, что сказал Старец? Они должны нырнуть в озеро только добровольно! Нет, ну, придётся ждать ещё год, чует моё сердце! А сил-то нет уже!

— Не скули, Борей. Всё получится, я тебя уверяю! Лучше скажи, ты уже имя придумал для своей?

— Давным-давно, ещё год назад, на посвящении: Любава.

— Даёшь! У нас же пол села Любав!

— То чужие, а эта – моя будет! – не унимался Борей.

— Только учти, рыженькую я себе беру, — предупредил Сивер.

— Да пожалуйста. Мне чёрненькая больше нравится.

И двое молодых мужчин погрузились в созерцание и ожидание.

Весело трещат ветки, охваченные пламенем; смолистый запах разносится вокруг – по склону растут, в основном, сосны, это их ветки собрали девушки для костра. Вверх устремляются искры, небо над озером кажется более тёмным, чем на самом деле.

Двоим у костра не до веселья.

— Что делать-то будем? – в который уже раз спрашивает Аня, зябко кутаясь в штормовку.

— Аня, я не верю, что они могли утонуть. И просто так пропасть тоже не могли. Обязательно найдётся какое-то разумное объяснение происходящему.

— Мы уже три часа тут сидим. Где бы они ни были, уже давно должны были объявиться, — почти в истерике проговорила Аня.

— Послушай, до утра мы всё равно ничего не сможем сделать. Рассветёт, начнём с тобой обходить окрестности – кто знает, может быть, они провалились в охотничью яму.

— Оба?

— Мог один. А второй выручать кинулся. Они же друзья.

— Но покричать, позвать-то нас они могли?

— Значит, не могли. Ладно, всё. Ложимся спать. Утром разберёмся.

… Их за глаза, да и в глаза, называли «группа НАНА», по аббревиатуре имён. Но ребята не обижались, поскольку их дружба была проверена временем. И не только дружба. Аня любила Никиту. Ей импонировала его сдержанность, физическая сила, доброта. За ним, как за каменно стеной, а этого хрупкой девушке так не хватало в жизни. И он отвечал ей взаимностью.

Насте нравился бесшабашный Антон, который вечно попадал во всяческие приключения. Но они ещё не всё выяснили в своих отношениях. Иногда ей казалось, что он просто «прожигает» жизнь, рискуя, где не следует, гоняясь за острыми ощущениями. И это немного отпугивало разумную Настю.

Долгой была эта ночь. Прокрутившись без сна, девушки с первыми рассветными лучами вылезли из палатки, дрожа от холода, стали разводить костёр. Походная мудрость гласит: неизвестно, как пройдёт день, потому завтрак должен быть полноценным.

Поели каши, запили её чаем, вымыли посуду. Сложили вещи. Решили двигаться от лагеря по спирали, расширяя зону охвата.

Проснувшись, двое мужчин в прибрежных зарослях продолжили наблюдение. Опасение вызывало только то, что девушки решили искать своих друзей, а это служило дополнительными осложнениями. Нужно было этого избежать, во что бы то ни стало.

— Есть идеи? – спросил Сивер.

— Пока нет.

— Тогда слушай меня, — худощавый Сивер наклонился к самому уху Борея и что-то зашептал.

— Угу… так… да… понял… — односложно откликался тот. Выслушав инструкции, он неслышным шагом скользнул в сторону и мгновенно растворился среди деревьев. Оставшись в одиночестве, Сивер продолжил следить за девушками, чтобы не случилось нежелательной встречи.

Бревенчатые избы, рубленые «в лапу», примыкающие к ним хозяйственные постройки, перед каждым домом – заботливо ухоженный палисадник. По пыльной улице носятся босоногие ребятишки, одетые в длинные, холщовые рубахи. Такие рубахи и на девочках, и на мальчишках. Но никого это не смущает, видно, что это их привычная одежда.

Женщины заняты хозяйственными делами; издали, украдкой провожают взглядами идущего по улице Борея. Но никто не задаёт ему вопросов. Раз идёт человек – значит, так ему нужно.

Эта изба выделяется в ряду добротных построек своей внушительностью и основательностью. Изба Старца. За что ему дано такое имя? Ведь сидящему на крыльце кряжистому мужчине на вид едва ли можно дать пятьдесят лет.

— Здоров будь, Старец! – приветствует его подошедший мужчина.

— И тебе здоровья, Борей! – отвечает тот. – Что-то случилось?

— Совет нужен.

— Ну, пойдём в дом, что на улице лясы точить.

Через некоторое время на крылечко выскочил вихрастый паренёк. Кроме рубахи, на нём были и брюки. Видимо, он уже вышел из того возраста, к которому принадлежали малыши, носившиеся по дороге.

Вскоре он вернулся, а следом к избе приблизился… Никита!

Что привело его сюда? Что общего было у него и этих странных людей? – такие вопросы могли возникнуть у Ани и Насти, если бы они видели своего друга и руководителя. Но девушки были далеко. Никита вошёл в избу.

Через некоторое время события повторились в обратной последовательности: вначале вышел Никита в сопровождении паренька, потом Борей почти сбежал с крыльца и устремился вдоль по улице в противоположную сторону; следом вышел и сам Старец, задумчиво глядя ему вслед.

Встретившись с Сивером, Борей перекинулся с ним парой слов:

— Ну, как они?

— Ищут.

— Далеко отсюда?

— У кривой сосны. Успеешь, если поторопишься. Принёс?

— Да, всё нормально.

— Ну, действуй.

Борей спустился в лагерь и приколол ножом к дереву, росшему неподалёку от кострища, небольшой листок бумаги. Затем бегом вернулся к товарищу.

— Теперь ждём. Недолго уже осталось.

Измученные безрезультатными поисками, Аня и Настя вернулись в лагерь, сбросили принесённые охапки веток и сели на бревно, вытянув вперёд уставшие ноги.

— Ничего. Слушай, Настя, а ты всё проверила? Ну, вещи их.

— Нет рюкзаков, это точно.

— Давай поедим чего-нибудь, отдохнём и продолжим.

— Давай. — Аня встала, со вздохом потянулась и тут же застыла, изумлённо глядя куда-то за спину Насти.

— Ты что там, приведение увидела?

— Нож! Там нож Никиты. И бумажка какая-то, — на бегу прокричала Настя.

Сорвав бумагу с дерева, подруги прочитали:

«Нужно кое-что проверить. Ждите нас два дня. Если не появимся – возвращайтесь домой тем же маршрутом. Никита».

— Почерк его, это точно! – от радости в голосе Ани зазвучали слёзы.

— Ну, слава богу. Вот всё и разрешилось. Только как это мы с тобой записку вчера не увидели, да и утром? Она же висела на видном месте.

— Расстроенные были, вот и не заметили. Фуууу… Ну, слава богу, всё теперь понятно. Вот только что у них за дело? Вроде, ни о чем таком речи не было. И почему нас не дождались?

— Хватит, а? Всё равно мы не найдём ответов на эти вопросы. Вот вернутся ребята, у них и спросим. Давай обед готовить.

Пообедав и вымыв посуду, девушки решили поспать – ночь была бессонной и недосып чувствовался. Полог палатки сомкнулся за ними.

— Тьфу ты! И что же это такое? Интересно, мы с тобой одни такие невезучие? – бушевал в полголоса Борей.

— А как ты думал? Жёны так просто не даются. Терпи, — с усмешкой ответил Сивер, — когда-то же и проснутся, и искупаются – больше дел-то у них не осталось.

Он оказался прав. Хватило пары часов, чтобы силы подруг восстановились, и вот уже, потягиваясь, из палатки вылезла Аня.

— Настя, вставай! Посмотри, как красиво! Пойдём купаться, а?

Настроение, благодаря записке Никиты, у неё было отличное, хотелось петь и безобразничать, а купание в прохладной воде подходило для этого как нельзя лучше.

— Пойдём. Только сначала костёр разведём – нужно же будет нам отогреться после купания.

Минут через пять костёр разгорелся. Подбросив побольше веток, подруги переоделись и пошли к озеру.

— Вода здесь, конечно, чистая, не то, что на городском пляже, но мало ли, кто в ней водится, — задумчиво разглядывая водную гладь, сказала Настя.

— Боишься крокодилов? – в Анином голосе слышался смех.

Двое в кустах замерли, шепча:

— Ну, смелее!

— Давай с разбега, Ань! Тут вроде глубина нормальная. На раз-два-три! – предложила Настя.

— Ну, командуй.

— Раз! Два! Три!

Две стройных фигуры в ярких купальниках с разбега нырнули в прозрачную глубину, вода сомкнулась над их головами.

— Ура, получилось! – раздалось из прибрежных кустов и мужчины устремились к костру.

— Ну вот, а ты боялся! — кричал на бегу Сивер, — Озеро Забвения ещё никого не подводило. Старец сказал, что важно только заманить их в воду, а уж перекодировку оно проведёт само.

— Наконец-то, наконец-то у нас есть жены! – Борей быстренько вешал на жердь над костром котелок с готовой ухой. – Я уже думал, что бобылём проживу весь век. И что за мода – ждать милостей от Озера? А вдруг бы не пришли эти чужаки, что тогда?

— Старец говорил, что Озеро само их к себе приманивает, правда, как, я не представляю.

— Мне вот наша Агния нравится, например. Почему я не могу на ней жениться? – не успокаивался Борей.

— Ты же знаешь обычай нашей деревни: мы женимся, а наши девушки выходят замуж только за пришлых. Так уж заведено с давних пор, и не нам что-то менять. Давай, зовём их! Да, нужно ещё не забыть принести жертву Озеру, отблагодарить его…

Вынырнув из воды, Любава услышала крики с берега:

— Любава, Дана! Вылезайте, хватит плескаться! Уха уже сварилась.

Рядом показалась голова Даны. Отфыркиваясь, она поплыла к берегу:

— Ну, надо же! Заждались муженьки-то!

— И не говори, — отозвалась Любава, — не захотели нам компанию составить, а водичка-то здесь такая тёплая.

Первая звезда робко засияла на небе. Сокрытая в глухой тайге деревушка живёт своей, никому не известной, жизнью. Вот на крыльцо опрятной бревенчатой избы вышла молодая женщина с грудным ребёнком на руках и позвала:

— Дарий! Пойдём, ужин стынет!

— Иду, Ия! – Молодой мужчина, в котором мы без труда узнаём Никиту, запирает двери в хлев, взбегает по ступеням, обнимает жену и уводит её в дом.

Где-то в глубине, под землёй, под корнями могучих сосен, дремлет Озеро Забвения, чтобы в нужный момент вновь появиться среди тайги и осчастливить ещё кого-то из этой странной деревни, а «пришлых» навсегда лишить памяти о прошлой жизни…